Как убивали СССР - Страница 87

Политический вес Лужкова во многом был основан на его проельцинских позициях, на особых отношениях с одряхлевшим президентом. Зная, что Ельцин уйдет, Лужков, тем не менее, не мог позволить себе резкую критику без ответных залпов ельцинской команды, которая планировала поставить у власти свою марионетку.

Репутация хорошего хозяйственника была создана Лужковым в основном за счет эксплуатации старой номенклатурной системы управления, которая оказалась более эффективной, чем либерал-демократическая. В то же время, эта система в течение многих лет продолжала расширять пропасть между бюрократией и обществом. Именно поэтому в Москве не было практически ни одной общественной организации городского уровня, а у Лужкова не было опоры вне бюрократической системы. Великолепно пользуясь номенклатурно-бюрократическими методами управления, Лужков был не в состоянии понять, что они абсолютно непригодны в выборной президентской кампании.

Наконец, Лужкову было нечего предложить избирателям, у него не было политического мировоззрения, приличного для публичного оглашения. Хаотичные наскоки (вроде возмущения по поводу действия латвийских властей против русского населения или участие в митинге в Севастополе) скорее вызывали удивление, чем будили у кого-то симпатии. А «народный» стиль лужковских выступлений и писулек совершенно не трогал народ, лишь предлагая интеллектуалам поводы для обсуждения свойств этой совершенно нелепой фальши.

Уже в самом начале борьбы за будущие голоса Лужков потерял значительную часть патриотического электората, который был проинформирован об особых отношениях Лужкова с еврейским лобби. Лужков был ближе к еврейскому меньшинству, чем к русскому большинству. И декларировать нечто против такой «диспозиции» он не решался. Расчет был лишь на неосведомленность избирателя. Коммунисты Лужкова тоже очень точным ходом отрезали от своего электората – тестом по поводу памятника Дзержинскому, который Лужков отказался восстанавливать на прежнем месте на Лубянской площади. От «реформаторов» Лужков отсек себя по личной инициативе – уж очень они были непопулярны. То есть, «отец нации» из него явно не получался. Вместо одного врага («реформаторов») у него появилось много врагов. Здесь он проигрывал даже Черномырдину, и уж заведомо – Примакову. Позднее ему пришлось пойти на альянс с Примаковым и даже признать его первенство в блоке «Отечество – Вся Россия». Планируемый успех на парламентских выборах пришлось разделить с Примаковым, потом полностью сдать ему президентский проект и, наконец, сесть в одну лужу на выборах: Примаков даже не стал кандидатом в президенты.

Конечно, Лужков мог рассчитывать, что его признают меньшим злом, чем все остальные кандидаты в президенты, негативные стороны биографий которых хорошо известны. Но и у Лужкова тоже был фундаментальный недостаток – его считали столичной штучкой, чуть что бегающей в Кремль. Региональные политики были не прочь поживиться за счет Москвы, но перспектива получить Лужкова в качестве президента их пугала. Ведь у Юрия Михайловича не было опыта работы в регионах, его команда за малым исключением – сплошные москвичи. Усиления московского отряда олигархии, которая и без того захватила в стране очень многое, никого не прельщала. А потом Путин и вовсе стал бороться с этим спекшимся кублом, выставив против него «питерцев» – постельцинский отряд олигархии.

Сильной стороной многих политиков ведущей группы являлся определенный опыт избирательных кампаний. У Лужкова и его команды такого опыта не было. Выборы в Москве – не в счет. В них настоящей схватки на равных не допустили. На президентских выборах такая схватка ожидалась вне всяких сомнений. И вот в эту схватку Лужков пошел с прежним окружением, мнящим, что все можно купить или развернуть в нужную сторону чисто административными рычагами.

Другие кандидаты в президенты пользовались услугами независимых профессионалов, испытанных в боях по всей стране. Они не были обременены ни должностными обязанностями, ни сворой бюрократической обслуги. Уже хотя бы по этой причине Лужков проигрывал старт избирательной кампании безоговорочно. Это особенно отчетливо показал процесс создания организации «Отечество», запоздало и нелепо всплывшего на поверхность политической борьбы. Вздох «Наконец-то!» не состоялся. Родилась обычная партия, судьба которой в лучшем случае – небольшая парламентская фракция. Так и вышло – как ожидалось.

В большинстве субъектов Федерации оргкомитеты по формированию региональных отделений «Отечества» и делегаций на учредительный съезд прошли под полным контролем местной администрации. В некоторых регионах руководство захватили бывшие представители НДР. Занять руководящие должности торопились и те администраторы, которым вскоре предстояло подтверждать свой статус на выборах, поэтому требовались и дополнительные финансовые средства, и аргументы в свою пользу. Судьба «Отечества» в целом их ни в коей мере не волновала. К моменту проведения учредительного Съезда имелось 24 «конфликтных» региона, где сформировано более одного регионального отделения. В национальных республиках союз с политиками, ущемляющими права русского населения (прежде всего, Адыгеи, Якутии и Татарстана), безусловно, отталкивал от «Отечества» русское большинство. Патриотизм движения в целом становился фикцией.

Недееспособность «Отечества» проявилась особенно явно на учредительном Съезде (19 декабря 1998 г.), который был подготовлен отвратительно. На Съезде не было достигнуто даже минимального уровня эмоционального единства. Идейного единства не было тем более. Политические принципы были выхолощены донельзя – ни одного сколько-нибудь примечательного пункта. В целом создалось впечатление, что собрались люди, которые не готовы ни за что отвечать, но не прочь «проехаться» во власть за счет харизмы Лужкова или решить свои частные проблемы.